Ага.

Марь Степановна с утра пораньше умудрилась продать все до одной. 

Глава 8. Как старая карга положила меня на лопатки

— Мария Степановна, а по какой цене вы продали «Любарум»? — я старалась не сильно напирать, хотя наметанный глаз старушенции цепко искал признаки волнения на моем лице. Вернее, на том участке, что остался свободным от экспансии шапочки и маски. Я не подвела. Дала пищу для размышлений — побледнела.

— Какой «Любарум»? — Марь Степановна сузила глаза. — Не было там никакого «Любарума». В этом отсеке стоял только спирт.

— И вы продали все восемь бутылочек? — я не отступала, лихорадочно пытаясь ее подловить. Ну не могла она не заметить, что этикетки разные!

— Я продала двенадцать. Пришлось сходить на склад, — вечная сменщица поставила передо мной небольшую картонную коробку, где тряхнули красными колпачками оставшиеся пузырьки.

— И кому понадобилось столько спирта? — надежда умирает последней. Вдруг Марь Степановна скажет, что приходил косметолог из соседнего салона красоты? Только Мадемуазель (она похожа на француженку и говорит с таким же прононсом) «закупалась» в больших количествах. И бежать к ней недалеко — до противоположного торца дома.

— А кто их знает…

Скрывает или действительно не знает? Вот ведь ведьма…

— Платили наличными или карточкой? — даже не знаю, что мне даст эта информация. Сильно надеюсь, что мой допрос натолкнет ведьму на воспоминания, ведь она так любит поговорить…

Увы, не сегодня и не со мной.

— Милочка, не слишком ли много вопросов? — бровки домиком, румянец азарта на лице. Можно подумать, я прижимаю к стене агента МИ-6. Тот тоже играл бы до последнего. — Почему ты не спросишь, сколько я продала пакетиков почечного сбора или, скажем, аспирина?

Я открыла и закрыла рот. Благо маска не позволила «агенту» понять, что происходит с моим лицом.

— Мама просила привезти. Целебную настойку делает. Теперь придется идти в другую аптеку…

Прокатит?

Я притянула картонку со спиртом к себе.

— Какую настойку? — глаза моей собеседницы сощурились еще сильнее, а скрюченный палец вернул коробку на место.

— Дин-дилинь! — весело тренькнули колокольчики. Впервые за все то время, что их повесили, я была рада их дурацкому звону.

— Здравствуйте! — в один голос мы поприветствовали посетителя, отчего тот нервно сглотнул и сделал шаг назад.

Пока я изучала протянутый рецепт, Марь Степановна изучала меня. Наверняка подметила, как подрагивают мои пальцы.

Я действительно сильно расстроилась и не знала, как поступить. Бог с ними, со снами. Тут другое важнее: вместо спирта ушло снотворное. Осталось только молиться, чтобы купивший лекарство заметил подмену и вернулся в аптеку. Мало ли как подействует «Любарум», если выпить не пять капель, а больше? Боярышник, вон, в допустимых дозах тоже был безвреден.

— Алло, Люба! — я облокотилась о складской стеллаж и с тоской посмотрела на полки, забитые лекарствами. Все, что угодно, но никакого запаса «Любарума». Если бы я лично не хлебала из бутылочки, решила бы, что и он мне приснился. — Привет!

Любовь Спиридонова — помощник бухгалтера, моя ровесница, мать двоих детей. Только через нее я могла выйти на поставщиков снотворного или хотя бы разузнать о нем у других провизоров.

— А, Женька, привет! Почему шепотом? Что-нибудь случилось?

— Кха-кха! Горло заложило, дышать трудно, — для пущей достоверности я шмыгнула носом. — Любаша, посмотри, пожалуйста, в какие еще аптеки поставляли «Любарум». У нас уже кончился.

— Так, сейчас, — было слышно, как она щелкает мышью. — Как говоришь? «Любарум»? Жень, ты ничего не путаешь? У нас нет такого препарата.

— Ну как? Где-то с неделю назад я видела его собственными глазами. Это снотворное. Сегодня три из пяти бутылочек продала Мария Степановна…

— Не продавала я никакой «Любарум»!

Я чуть не выронила мобильник из рук. Ветеран труда распахнула настежь двери и поперла на меня грудью. Старушка старушкой, но я спасовала.

— Нечего примазывать меня к своим махинациям!

— Какие махинации, Мария Степановна? Стала бы я расспрашивать, если бы не была уверена, что видела снотворное на полке со спиртом?

— А кто вас, развратниц, знает?

— Люб, я потом перезвоню. Мне здесь кое с кем разобраться надо, — я сверлила взглядом ведьму в белом халате.

Убедившись, что экран мобильника погас, я положила его в карман. Сняла шапочку, сдвинула маску на шею, сдула упавшую на нос прядь — от злости на курицу, которая нафантазировала черт знает что, меня бросило в жар.

Марь Степановна поняла мои действия по-другому.

— Спасите! — взвизгнула она. — Мафия жизни лишает!

Я только открыла рот, чтобы успокоить милую старушку, как в наш маленький склад ворвался Кирюсик. Я не подозревала, что он герой. Настоящий Джеймс Бонд: стильные черные очки на пол-лица, в руках убойное оружие. Я даже как-то Кирюсика зауважала, увидев деревянный костыль, который он занес над своей головой, готовясь глушить аптечную мафию.

— Она седативными средствами торгует! — Марь Степановна, в мгновение ока оказавшись за спиной спасителя, тыкала в меня скрученным артрозом пальцем. — Нелегальными! А теперь все на меня свалить хочет! Звони Светлане Сергеевне, возьмем Ключеву с поличным!

Кирилл Петрович, дважды моргнув, костыль перехватил как ружье, и теперь тот, составив пару с указательным пальцем Марь Степановны, тыкался в мою грудь. Кирюсик, поняв, что резиновый набалдашник упирается в выпуклость третьего размера, нахмурился и быстро сдвинул костыль в сторону. Как раз туда, где под халатом топорщилась соседняя возвышенность. Поймав мой насмешливый взгляд, спохватился, и вовсе опустил свое орудие.

— Я все объясню, — сказала я и развернуто (но не до такой степени, чтобы открыть суть сновидений) выложила всю накопленную информацию о чудо-лекарстве.

— Не верьте ей! — вставила свое Марь Степановна, поняв, что в моем рассказе поставлена точка. — Звоните Светлане Сергеевне, пусть сама решит, что делать с Ключевой: уволить или сдать в полицию!

— Ну, во-первых, пока моя жена лежит в клинике пластической хирургии, беспокоить ее ни в коем случае не буду — мне жизнь дороже. И вам не советую, — это уже относилось к самой неугомонной старушенции, пышущей праведным гневом. — А во-вторых, сейчас я здесь самый главный, а потому мне и принимать решение.

Мы обе затихли. Я даже услышала далекий бой африканских барабанов.

Кирюсик сдвинул черные очки на лоб и… испортил кульминационный момент. Джеймс Бонд растворился в полумраке склада. Передо мной стоял довольно потрепанный мужчина с огромным фингалом под левым глазом. Надо бы поинтересоваться у «Сукиных детей», не новенькая ли из Боткинской аптеки дала отпор любвеобильному «магнату».

— Мария Степановна, — не оборачиваясь к старушке, позвал Кирюсик, — не могли бы вы подежурить несколько дней без Евгении Ключевой? За двойную оплату?

— Да-да, конечно! — бодро откликнулась преисполненная важности сменщица. По ее змеиной улыбке я сразу поняла, что она меня уделала. Вполне может сдаться, что, вволю наплясавшись на моих костях, она задержится на временной подработке и таким образом соберет довольно-таки приличную сумму для достойной встречи Нового года.

Э-эх, сказала бы мне, я бы сама по-дружески купила ей баночку красной икры.

— А вы, Ключева…

Боже, как официально!

— … отстраняетесь от работы до выяснения обстоятельств. Сдайте, пожалуйста, ключи.

Вот так я осталась и без работы, и без «Любарума». Когда я вышла в торговый зал, положив у кассы ключи от личного шкафчика, склада и входной двери, Марь Степановна хлопотала над лицом Кирюсика, намазывая синяк бодягой, охая и ахая, и почем свет ругая дворников, не посыпавших реагентом заледенелый тротуар.